И тут меня накрыло. Я давно хотел вывести из игры Шоту, но и бросать его просто так не хотелось - слишком уж полюбился мне этот маленький, потерявшийся в этом мире мальчик.
Для тех, кто таки рискнет прочитать: на художественную ценность не претендую, за точность описания всего с медицинской стороны не ручаюсь - я не медик все же (так что критика в этом вопросе приветствуется)
Персонаж: Кобаяши Шота
Фандом: ролевая Sapporo vs Asahi
Варнинг! смерть персонажа
Пустота… Холод и пустота вокруг. Странно, но я уже привык к ней, как будто давно уже живу в этом пугающем, но в то же время удивительно уютном мире. Серый туман обволакивает тело, не давая пошевелиться, и через эту дымку слышны голоса. Кажется, кто-то кричит. Женский голос… И мужской. Кто-то требует вызвать скорую, чья-то рука ложится на мою шею. Пытаются проверить пульс – сразу понимаю я, и от этого становится смешно. Конечно у меня есть пульс, я ведь ещё живой! К сожалению.
читать дальшеШкольный фестиваль… На самом деле я не хотел в нем участвовать, ведь тот последний стал первой ступенькой вниз для Тору, для меня, для всего, что нас окружало. Кто знает, как бы все обернулось, если бы не моя идиотская идея. Предложи я на эту роль кого-нибудь другого… Впрочем, история не терпит сослагательного наклонения. Тот фестиваль стал последним, который мы встретили вместе. Вдвоем. Знакомо ли вам чувство, словно кто-то пытается вырвать наживую из вашей груди сердце? А мне знакомо. Именно это я почувствовал тогда, очнувшись в скорой помощи. Перед глазами – лица врачей, скрытые марлевыми повязками, а в груди острое ощущение пустоты, словно меня разрезали, вывернули наизнанку, вытрясли все, что там было и снова зашили. Тогда я ещё ничего не знал, но уже чувствовал, что случилось что-то непоправимое. Мама рассказала об этом только через день, когда меня перевели из палаты интенсивной терапии. Мой брат-близнец Тору погиб. Его не успели вовремя вытащить из горящего помещения. Тогда я даже не чувствовал ожогов, покрывающих мое тело. Я лишь смотрел в одну точку, пытаясь представить последние минуты жизни моего брата. И перед глазами возникала картина бьющегося в агонии тела, так похожего на мое собственное. Я даже не мог утешить себя тем, что Тору не мучился перед смертью. Затем следовал приступ, когда я вырывал катетер из вены, срывал датчики, а в дверь летела стойка для капельницы. Спешащие на вызов медсестры находили меня сидящим в углу, сгорбленным, раскачивающимся из стороны в сторону. Затем следовали уколы, после которых я не мог пошевелиться, и я снова лежал на больничной койке и, разглядывая потолок, снова пытался представить тот последний момент. Зачем я это делал? Зачем терзал сам себя с упорством прожженного мазохиста? Впрочем, тогда мне уже было все равно, ведь вся моя жизнь уже скатилась к черту.
Противный писк сирены, поспешные шаги и взволнованные голоса. Скорая приехала. Я уже успел соскучиться по вам. «Сколько уже он без сознания?» - доносится до меня. «Около пятнадцати минут» Холодные руки опять касаются моей шеи, расстегивают рубашку на груди, кожей чувствую прикосновение иглы. Где-то на фоне слышны тихие перешептывания. Никто не ожидал такого от спокойного и неприметного паренька. Забавно. Это все происходит со мной, но я абсолютно ничего не чувствую, словно вокруг кого-то другого лежащего на полу копошатся врачи скорой помощи. Словно чью-то чужую жизнь пытаются удержать в этом теле, измученную и жалкую жизнь.
Я видел того парня в первый раз. Он был в простой мешковатой одежде, двигался как-то резко и немного неуклюже, словно опасался чего-то. Он сказал, что я выгляжу слишком скучным для этого праздника жизни, и предложил немного развеселить. Я смутно помню, что было потом. Чулан, освещенный лишь одной тусклой лампочкой, тот парень постоянно о чем-то болтал, сидя ко мне спиной и, словно шаман из книжек про индейцев, колдуя над чем-то. Потом он повернулся, победно подняв шприц с какой-то мутной жидкостью. Я потянулся было к нему, но парень одернул руку, потребовав деньги вперед. Я отдал ему все, что у меня было: одну бумажку в тысячу йен и мелочь, болтающуюся по карманам, и только потом получил желаемое. Парень ушел, сказав, что после всего одного укола мне станет легче… Труднее всего после этого было добраться до зала, где проходил праздничный ужин.
А теперь я лежу здесь, на холодном полу, в окружении людей, таких близких и в то же время чужих. Знают ли они, что все это время скрывалось за моей маской безразличия? Смогут ли когда-нибудь понять всю глубину моей безысходности? Здесь, в Саппоро, я думал, что найду убежище от преследующих меня призраков того вечера. Но они все упорно следовали за мной, словно не желали со мной расставаться. Или это я не хотел отпускать их?
Те же холодные руки поднимают ставшее уже чужим для меня тело и кладут на каталку. Она кажется удивительно мягкой в сравнении с плиткой, но тело все равно не чувствует особой разницы. В моем воображении уже рисуется картинка, как бригада неотложки торопится доставить меня к машине. А за каталкой тянется толпа любопытствующих. И непременно кто-то из преподавателей. Интересно, кто? Уэда – сенсей? Ведь он тоже был на ужине, и хорошо меня знает. Как, впрочем, и других учеников, ведь это его работа. Или Такахиса – сенсей? Интересно было бы посмотреть на выражение его лица… Машина срывается с места, легко подпрыгивая на мелких ямках. Я это чувствую, не смотря на то, что тело крепко пристегнуто к носилкам. Воздух… Резко не хватает воздуха. Я пытаюсь сделать вдох, но легкие словно сжались до размера грецкого ореха. Противно пищит монитор, в голосах чувствуется тревога. Мгновение и разряд тока прошибает тело, заставляя вздрогнуть. Ещё и ещё раз… Монитор все так же противно пищит, упорно демонстрируя прямую линию. Кажется, я даже вижу, как хмурится врач и как фельдшер, отключая приборы, украдкой смахивает слезу. Я слишком молод для этого, по её мнению.
Отец, прости меня. Я уже никогда не оправдаю твоих надежд. Никогда больше не спрошу твоего совета и не попытаюсь с тобой спорить. Мам… Я знаю, как ты гордилась нами. Я знаю, как ты собирала все награды Тору и как хранила мои табели с оценками. Я знаю, как ты хотела бы стоять между нами двумя на фотографии, сделанной на выпуске из школы. И как радовалась бы вместе с нами, когда бы мы увидели свои номера на доске с зачисленными в Токийский университет. Ты говорила, что девушки, которым суждено будет стать нашими женами, будут самыми счастливыми, ты хотела, чтобы мы сами были счастливы. Но… Видимо, мы небыли созданы для этого. Спасибо за все, мам, и прости. Я люблю тебя. Всегда любил.
Тору? Это ты? Все хорошо, это было не больно. Зато теперь мы вместе, Тору. Ведь мы всегда должны быть вместе.